Забытая Богом база советских войск где-то в Афганистане... Вокруг только скалы, камни и песок... Кровавые скалы, камни и песок...
Отдельный батальон, в котором служил молодой лейтенант ВДВ Андрей Д. - тогда ему исполнилось двадцать три года, обеспечивал безопасность передвижения войск по дороге, ведущей из Кабула в Джелалабад. Его рота держала под наблюдением господствующую высоту в километре к югу от дороги. Там был оборудован, как предполагалось командованием группировки, хорошо защищенный блок-пост. Каждые десять дней на него заступал взвод голубых беретов для охраны высоты, пока остальные зализывали раны и отдыхали. К сожалению, в полном составе подразделения возвращались не всегда. Душманы не давали покоя ни днем, ни ночью. Особо больно доставали снайперы. Правда, под их пули попадали либо молодые солдаты, которые еще не понимали всей опасности ситуации, либо закоренелые пофигисты из числа старослужащих, пренебрегающих элементарными правилами безопасности. Особенно это относилось к курению в ночное время на посту. Огонек сигареты в темноте являлся отличной мишенью. Нужно было только прицеливаться чуть выше него при очередной затяжке...
Неподалеку от расположения батальона находилось небольшое афганское селение. Его жалкие лачуги ютились в небольшой долине перед входом в глубокое ущелье. В конце зимы и весной 1980 года, когда военные появились в этом районе, отношения десантников с местными жителями были хорошими. В части можно было часто видеть старейшин и детей, которые с интересом смотрели на солдат и их быт. В конце посещения детей обычно кормили в солдатской столовой. Как-то селяне принесли к обеду две бараньи туши, из которых узбеки и таджики, служившие в подразделении, приготовили знатный шашлык. Казалось, что так будет всегда...
Служба шла своим чередом. Все было спокойно и размеренно. Конечно, до ушей солдат и офицеров доносилась информация о наших потерях в других районах Афганистана, но это было все равно где-то далеко, вне досягаемости сознания, и думать об этом никому не хотелось. Служба превратилась в заграничную командировку.
Но однажды ночью, в середине июня, все рухнуло и превратилось в ад. База десантников подверглась массированному нападению душманов. Караул проспал, и прежде чем была поднята тревога, одна из рот батальона была вырезана почти на четверть. Затем был долгий и кровавый бой, который стал затихать только к рассвету. Душманы стали отходить к селению и укрылись в домах местных жителей. Командир батальона приказал прекратить огонь, дабы случайно не задеть мирных жителей. Ему с трудом удавалось сдерживать своих сослуживцев, желающих отомстить за своих погибших товарищей. Командир еще надеялся на то, что отношения с местными жителями останутся прежними. Но дальше все было как в хорошем кино про войну. Пара вертолетов, высланная им на подмогу, дала залп неуправляемыми ракетами по селению. Когда дым рассеялся, взору предстало страшное зрелище: там, где раньше стояли дома, сейчас лежали горы камней и песка вперемежку с телами нападавших и мирных жителей...
Итоги той ночи были ужасными: с нашей стороны тридцать два погибших и сорок семь раненых.
Через два дня, по окончании ритуальных мероприятий, командир батальона пошел к оставшимся в живых старейшинам. Он все еще надеялся на то, что удастся сохранить дружбу с селением - враг в непосредственной близости от расположения десантников был очень опасен. Но договориться не удалось. Старейшины проговаривали лишь то, что военным лучше всем уехать домой и покинуть Афганистан навсегда. Возможно, так было бы разумнее всего поступить, но они не имели на это право. У всех у них был приказ: выполнять эту тяжелую работу, называемую "интернациональным долгом братскому народу". Батальон приготовился к настоящей войне, лагерь для "зарубежных туристов" закрылся, и преобразившаяся часть ощетинилась блок-постом между селением и десантниками.
Осенью 1980 года на этот отдаленный участок войны приехал служить Андрей. Он только что с отличием окончил Рязанское Высшее Военное Десантное Командное Училище, и на его погонах горели две лейтенантские звезды. Андрей прибыл в подразделение на должность командира взвода вместо прежнего, погибшего во время нападения на автоколонну, прикрытие которой обеспечивал батальон. Он был уже третьим командиром взвода со времени начала боевых действий...
Я помню, как Андрей первый раз появился на консультации. Он буквально втащил себя в кабинет и напряженно опустился в кресло. Его огромный живот вздымался как гора, а дыхание было тяжелым и частым. Во всем его теле чувствовалась огромная усталость.
- Я пришел к вам только потому, что на этом настояла моя бывшая жена, - начал он, когда закончил располагаться. - Это была ее идея.
- Хорошо. Я вас понимаю. - Попробовал я поддержать Андрея. - Расскажите, почему она настаивала на этом?
Он посмотрел на меня в упор и стал говорить:
- Я очень сильно болею. У меня язва желудка, практически постоянная изжога, одышка, и я уже несколько лет плохо сплю. Было много всякого разного лечения. Испробовал разные методы, но исцеление так и не наступило. Мне кажется, что лечащий врач уже махнул на меня рукой. Все чаще и чаще появляются мысли, что я уже умираю...
- Андрей замолчал и смотрел в одну точку.
- Скажите, - спросил я, - как давно возникло ваше заболевание?
Андрей удивленно поднял глаза и проговорил:
- Вам это действительно интересно? - он весь подался вперед. - Меня никто не спрашивает об этом, только прописывают лекарство и процедуры. Но я где-то понимаю, что в моем состоянии есть какая-то причина, но я никак не могу понять, в чем она? Когда возникло заболевание... Отлично!
- Расскажите, какие мысли у вас по этому поводу? - пригласил я его к разговору.
- Пока что - никаких, - было заметно, что Андрей усиленно размышляет.
- Я только могу сказать, что раньше такого не было. Я всегда был здоровым крепким парнем. Занимался с гирями, ломал рукой кирпичи и доски. А потом, как-то постепенно стало то там, то здесь покалывать, побаливать, и, затем, я превратился в развалину. Это произошло лет восемь назад.
- Продолжайте. Проговаривайте все, что вам приходит в голову.
Андрей на время задумался, а потом продолжил:
- Сколько себя помню, я всегда занимался спортом. В начальных классах это была легкая атлетика и фехтование, а потом, когда в стране появилось карате - сразу записался на секцию. Наш тренер был вылитый Брюс Ли! Его реакция и молниеносные удары были просто фантастическими! Он научился карате в армии, в частях ВДВ. Тренер много рассказывал об этом и мы с открытыми ртами подолгу слушали его. Может быть, благодаря тренеру я и поступил в десантное училище...
Прошло несколько минут прежде Андрей заговорил вновь:
- Мой тренер был для меня, наверное, большим примером, нежели мой отец... - пауза возобновилась.
- Можете об этом рассказать? - мы приблизились к явно непростой теме жизни Андрея.
- Почему, как вам представляется, это было так?
- Мой отец всегда был правильным. Он вел понятную ему правильную жизнь, делал правильные поступки и выбирал всегда правильные цели. Я в его понимании всегда делал плохо - не тем занимался, не так думал и не так говорил. Мне всегда казалось, что ему вообще не интересно то, чем я занимаюсь. Когда я стал старше, у нас часто возникали ссоры на этой почве. А когда я поступил в училище, мы не разговаривали с ним уже больше года. Я так больше и не поговорил с ним - он умер быстро и неожиданно. - У Андрея на лице застыла печаль.
- Что вы чувствуете сейчас, когда говорите об этом? - спросил я.
- Не знаю. Как-то очень тяжело об этом вспоминать.
- Мы можем, если хотите, поговорить об этом в следующий раз.
- А вам будет интересно слушать меня еще? - удивился Андрей.
- Да, мне будет интересно. - В этот момент он пристально посмотрел мне в глаза.
- Спасибо, вам, у меня сейчас внутри что-то отлегло, - проговорил Андрей, как-то сразу повеселев.
- Стало почему-то очень легко вот здесь, - он похлопал себя в районе грудной клетки.
Мы обсудили условия анализа, наше время закончилось, и мы попрощались.
Пока я ехал в машине домой, все время думал о том, насколько же важна фигура отца в жизни детей. Слова поддержки, сказанные ими могут творить чудеса. Или не могут... Или не сказаны...
На следующее утро позвонила бывшая жена Андрея. Она поблагодарила за то, что он этой ночью смог проспать спокойно до самого утра.
... Служба шла своим чередом. Раз или два в месяц взвод Андрея заступал на охрану блок-поста и подступов к расположению. Службу можно было бы назвать однообразной, если бы не вылазки душманов и обстрелы позиций снайперами. Потерь в батальоне теперь стало значительно меньше. Ребята научились воевать, почувствовали свою силу и стали понимать, что многое на войне зависит от них. Это были уже не те юнцы, на первых порах как пушечное мясо попавшие в Афган. Они превратились в 19-20-летних мужей, пропахших порохом и опаленных горечью потерь.
Каждые полгода в часть приходило пополнение из учебных частей. Андрей старался как можно быстрее обучить солдат и поставить их в строй наравне со всеми. Тренировки и занятия проходили каждый день. Как всегда молодое пополнение начинало ворчать - им казалось, что они попали в ад, а командир взвода был его директором. Причем директором, сошедшим с ума. Какой же нормальный человек будет вышибать десятый пот из солдат, тренируясь вместе со всеми? Но Андрей не обращал на жалобы никакого внимания. Он был уверен, что эти занятия кому-нибудь обязательно помогут выжить. Так обычно и случалось. Многие дембеля, когда уходили домой, говорили ему "спасибо". В эти моменты Андрей был особенно горд за себя. Если бы только отец мог видеть его...
В следующий раз мы увиделись с Андреем через неделю. Он медленно вошел в кабинет и тяжело опустился в кресло. Все было точно также как в прошлый раз, за исключением одного - в его глазах сверкал веселый огонек. По-моему, это был очень хороший знак.
- Спасибо, вам, - сказал Андрей после того, как поздоровался.
- Я точно очнулся после затяжного сна. У меня проснулась надежда. В последнее время я ведь жил с ощущением, что скоро умру. Особенно это усилилось после того, как лечение не помогало. Мне казалось, что врачи в поликлинике и больнице разговаривают со мной, как с живым трупом.
- Что же изменилось? - спросил я. - Как вы это чувствуете?
- Я знаю, что моя бывшая жена, вернее, бывшая жена звонила вам и благодарила за меня, - проговорил Андрей. - Я не очень был этим доволен, но она была права - сон для меня значил очень много с тех пор, как я перестал нормально спать. Я чувствовал, что из-за недосыпания у меня стала накапливаться усталость. Появилась раздражительность по любому поводу. Моей бывшей жене изрядно досталось от моей агрессии. Она какое-то время терпела, но потом мы все же развелись. Я очень переживал, но все же понимал, что так будет лучше и для нее и для меня.
- Почему?
- Потому, что нельзя жить счастливо рядом с постоянно извергающимся вулканом. Это жизнь, которая постоянно подвержена нападению.
- Я понимаю вас.
- Но мы продолжали встречаться с бывшей женой, - продолжал Андрей. - Наверное, годы, проведенные вместе, не прошли даром. Нас по прежнему тянуло друг к другу. Да и дочь тоже... Ей сейчас уже двадцать лет. Она оканчивает университет и собирается выходить замуж. Совсем взрослая стала. Дочка очень сильно расстраивалась, когда мы развелись. Для нее это до сих пор болезненная тема, мы даже иногда ругаемся с ней по этому поводу.
- Скажите, а за последнюю неделю что-то поменялось в ваших отношениях с бывшей женой?
- Вы знаете, за последние несколько лет - это была лучшая неделя в моей жизни. По крайней мере, первая ее половина. Мы прожили ее вместе, как в былые времена. Мне было очень хорошо с ней.
- Что же случилось во второй половине недели? - спросил я.
- Желудок опять стал беспокоить, - сказал с сожалением Андрей. - Когда это происходит, я становлюсь очень нервным, мне становится страшно. Я боюсь умереть.
- И что тогда происходит с вами, когда вы боитесь умереть? - тема страха смерти у Андрея звучала очень ярко, и мы стали продвигаться в этом направлении.
- Меня начинает все раздражать. Мне не нравится все: погода, как готовит еду моя бывшая жена, мое настроение, мое самочувствие, друзья и родственники...
- И что тогда вы чувствуете, когда вам ничего не нравится?
- Я чувствую, что жизнь бессмысленна.
- По сути, вы, наверное, правы, - выдержав паузу, произнес я. - Жизнь действительно бессмысленна, - моя фраза утонула в тишине, внезапно родившейся в кабинете... Андрей дико смотрел на меня, широко открыв глаза.
Я был спокоен за пациента, что он правильно поймет экзистенциальное вмешательство о смысле жизни, которое бывает очень полезным. Слушая тишину, я посто ждал - у себя в душе Андрей проводил какую-то серьезную работу. Он молчал, иногда посматривал в мою сторону, и, было заметно, вел с собой внутренний диалог.
- Наверное, так оно и есть, - наконец, проговорил Андрей совершенно спокойным голосом. - Но что же тогда делать? Как тогда с этим пониманием жить?
- Вы позволите, я немного прокомментирую свои слова? - Андрея хотелось пригласить к размышлениям. Если можешь размышлять о том, что наводит на тебя ужас, значит, уже можешь этим управлять. Пусть еще не полностью, но это уже половина дела. Исцеление от душевных переживаний в данном случае наступит обязательно - бессознательный материал, который оказывал огромное влияние на пациента, уже частично выведен в сознание и проработан. А это и есть цель работы со специалистом.
- Да, очень прошу вас сделать это, - Андрей демонстрировал огромную заинтересованность.
- Мы действительно, с самого момента рождения начинаем продвигаться к собственной смерти. Жизнь конечна. Еще ни один человек на Земле не смог избежать ее. Так было, есть и будет.
- Это точно. - Андрей напряженно слушал, подавшись вперед.
- На фоне этих фактов может показаться, что жизнь действительно лишена всякого смысла, - продолжал я. - Но есть небольшое "но". За смысл своей жизни человек отвечает только сам. Он несет ответственность за то, что в ней происходит или не происходит, и сам наполняет ее. И еще немаловажный факт - за человека найти этот важный смысл не сможет никто, впрочем, как и прожить за него счастливую жизнь.
Опять воцарилась тишина. Андрей сидел очень напряженно, смотря в одну точку где-то у меня за спиной.
- У меня был этот смысл. Но он рассеялся очень давно, - наконец, тихо проговорил он. - Смысл моей жизни и я потерялись где-то там, в Афганистане...
Срок службы по выполнению интернационального долга подходил к концу. Андрею оставалось пробыть здесь два месяца, когда душманы активизировались против советских войск, понимая, что они так быстро не уйдут, что они пришли надолго. Главной целью своих ударов на этом направлении они считали караваны, идущие из Кабула. Местный аэропорт, работающий в те дни в авральном режиме, ежедневно принимал и отправлял десятки рейсов. Заканчивалась переброска и развертывание войск, постоянно шли борта с боеприпасами и техникой, а также с новобранцами. Обратно уходили самолеты, набитые грузом 200 (погибшими) и ранеными. Дембеля, зачастую, улетали на чем придется, т.к. для всех не всегда хватало места.
Чем ближе было окончание службы, тем более мрачным становился Андрей. На тот момент он был уже капитаном и командиром роты. Уже давно он стал задумываться о том, что все они здесь делают. Нет, конечно же, последствия пропаганды и профессиональная работа замполитов, промыли им мозги про то, что все здесь находятся якобы для обеспечения мира и безопасности братского афганского народа. Но чем больше проходило времени, тем меньше хотелось в это верить. Там, где находились наши солдаты и офицеры, рекой текла кровь. Причем, как своя, так и чужая. Ее количество просто поражало воображение. Андрею стали сниться кошмары. Не за что было зацепиться, никак нельзя было оправдать ни себя, ни своих товарищей, ни снять накопившееся напряжение. Иногда ему и его братьям по оружию помогала водка, но ненадолго. Душевная боль приходила вместе с похмельем. В батальоне были известны случаи потребления героина, которого вместе с другими веществами из царства грез, всегда было предостаточно на этой земле.
Андрей с нетерпением ждал возвращения домой, в Союз. Он хотел поскорее забыть то, что происходит здесь с ним и с его товарищами. Была и еще одна причина желания скорейшего возвращения: во время последнего отпуска, проведенного у моря, Андрей познакомился с прекрасной девушкой. Они провели замечательное время. Казалось тогда, что нет никакой войны, что мир по настоящему добр, и, что так будет всегда...
Но все заканчивается. Пришло время возвращаться в Афган. Светлана, так звали девушку, долго плакала, когда провожала Андрея в аэропорту. Он пытался ее успокоить и обещал вернуться. Тем более, срок пребывания в батальоне подходил к концу. Андрей улетал уже с другим настроением - в его жизни появилась отдушина с живительным воздухом, в ней появился смысл. Но судьба приготовила ему на десерт еще одно испытание...
- Я много думал о нашем прошлом занятии, - с ходу начал Андрей. - Ваши слова явно зацепили меня. Даже не думал, что это будет занимать меня всю неделю.
- Как вам кажется, что бы это могло быть?
Андрей немного подумал и ответил:
- Мне еще никогда никто про жизнь так не говорил. Про жизнь не просто как явление, а как про что-то более глобальное, более объемное что ли... Я до сих пор нахожусь под впечатлением.
- Что вам дает понимание, что жизнь более объемна, чем вы думали?
- Стимулировал я разговор, пытаясь помочь пациенту вывести из бессознательного наружу чувства, которые он проявлял, но до конца еще не осознавал.
- Мне будет тяжело ответить на этот вопрос, - сопротивлялся Андрей.
- Я не думал об этом.
- Попробуйте. Это не сложно.
- Хорошо... Мне кажется, что вы окунули меня в ледяную купель, и мозги стали на место. Я успокоился. След, который ты оставишь после себя тоже очень важен. А мне всегда говорили, что жизнь - это изначально самое дорогое, что есть на свете. А еще все говорили, что она наполнена каким-то значимым смыслом, но познать это могут только самые достойные.
Я не стал мешать его размышлениям. Молчание иногда оказывается не менее важным, нежели монолог специалиста или самая изысканная интерпретация. Прошло достаточно много времени, прежде чем Андрей заговорил опять. Напряжение на его лице спало, а голос был достаточно спокойным:
- Так всегда говорил мой отец, - Андрей с грустью усмехнулся. - Это от него я всегда слышал про какой-то великий смысл жизни. Он никогда не одобрял того, что я делал. Ему всегда казалось, что я поступаю неправильно и необдуманно. Так было в школе, так было и с выбором профессии.
- И как вы это переживали?
- Я старался все делать как можно лучше, чтобы он меня хотя бы раз похвалил. Может быть здесь и потерялся смысл? Наверное, так оно и было. Моя жизнь превратилась в доказательство отцу, что я хороший...
Воцарилось молчание, словно Андрей испугался собственных слов.
- Что вы сейчас почувствовали, когда проговорили это? - спросил я, мысленно аплодируя пациенту - на поверхности появился яркий негатив. А раз так, то его давление на личность Андрея должно ослабеть. Впрочем, он это и демонстрировал - он широко улыбался.
- Что вы сейчас чувствуете? - повторил я свой вопрос.
- Я чувствую, что мне сейчас вдруг стало легко. Даже не смотря на то, что я все это высказал в отношении своего отца. Раньше я бы этого себе никогда не позволил бы.
- Вы злились на него?
- Да, очень, но переживал это все у себя внутри.
- Скажите, как-то пытались справляться с этой агрессией, которая, судя по всему, постоянно в вас накапливалась?
- Нет, я только хотел становиться все лучше и лучше. Я даже сам попросился на службу в Афганистан...
Несколько сессий подряд Андрей выговаривался. Его рассказы о военных действиях, в которых он принимал участие, были одновременно отталкивающими и завораживающими. Воспоминания непосредственного участника тех событий были откровенны и вызывали иногда чувство отвращения. Я слышал за свою жизнь множество разных историй, но то, что поведал Андрей, было совершенно ничем не прикрытой информацией... Множество крови, истерзанные тела наших солдат и афганцев проплывали мимо меня в дьявольском повествовании. Порой накатывала тошнота и брезгливость, но в тоже время присутствовало восхищение человеком, который прошел через все это, и, не смотря ни на что, остался жив.
На очередной сессии, когда Андрей рассказывал о своих похождениях по тропам войны, я спросил его о самом ярком воспоминании того времени. Он сильно побледнел, показывая, что может появиться эмоционально сильно нагруженный материал. Когда Андрей начал говорить, его лицо было похоже на белую маску. Его повествование было жестким и, как обычно, максимально наполненным ненормативной лексикой. По известным причинам я не буду приводить ее в этом изложении.
- Это случилось незадолго до моего возвращения домой. В этот период душманы значительно активизировались в нашем районе. Почти каждую ночь у нас были гости, и участился огонь из минометов. Мы, конечно, успешно подавляли их своим огнем, но все равно нас всех не покидало тягостное ощущение, что воины у душманов никогда не кончаются в отличие от наших человеческих ресурсов, которые таяли буквально на глазах. Как-то за неделю мы потеряли девять человек. И, поверьте, это были далеко не худшие наши солдаты.
- Продолжайте говорить, - сказал я, когда Андрей остановился и стал погружаться в свои воспоминания. - Расскажите мне все.
- Хорошо, слушайте, -зло бросил он, сжав зубы. - Однажды ранним утром, когда чуть посветлело небо на Востоке, духи пошли в массированную атаку. Сколько в этом участвовало народу - сложно было сказать. Мы видели лишь, что темноту прорывали многочисленные вспышки автоматных очередей и разрывы мин. Это был настоящий конец света. Хотя, скорее нет, все это было хуже него, особенно, когда у нас появились убитые и раненые. Когда рассвело, я увидел всю панораму этой битвы во всей "красе" и ужаснулся. Мне показалось, что окрестные скалы ожили и изрыгали шквальный огонь. Потом стало еще намного хуже - вся эта стреляющая лавина поползла в нашу сторону. Мои солдаты дрались как львы, но силы были явно неравными (я опускаю подробности). По самой скромной оценке преимущество в живой силе у противника имело трехкратный перевес. Мы отбивались, как могли. Порой, бой переходил в рукопашную фазу и подступы к нашим позициям укрылись телами воинов наших и афганских матерей... А потом, как это часто бывает, у нас стали заканчиваться боеприпасы. Через какое-то время патронов у нас осталось только на отражение последней атаки. Оставалось еще несколько гранат, но мы решили, что в последнюю минуту мы подорвем ими себя, чтобы не сдаваться в плен. Был у нас еще крупнокалиберный пулемет - старый добрый ДШКМ (модель "54" китайского производства), отбитый месяц назад у душманов. У него хватало патронов, которые в лентах ощетинились под станиной. Рядом лежали тела нескольких десантников - как только пулемет начинал стрелять, на него тут же обрушивался адский шквал огня из всех видов оружия с целью подавления этой огневой точки. Шестьсот выстрелов в минуту, которые выдавал ДШКМ, не раз помогали отбить очередную атаку и сеяли смерть среди наступавших. Я решил, что этот пулемет будет моим оружием в последние минуты жизни. Хотелось продать ее подороже. Моя решимость не знала границ. Что было потом, я смутно помню. Когда духи пошли в атаку, время как-то уплотнилось и стало тягучим. Я точно оказался внутри художественного фильма. Не было ни чувств, ни мыслей, ничего. Было видно лишь то, что делал пулемет с набегающими на меня душманами, - взгляд Андрея застекленел. - Это было подлинным безумием. Наступающих я буквально перерезал пополам выстрелами практически в упор, и их растерзанные останки валились на землю в нескольких метрах от меня...
- Когда я очнулся, - продолжал Андрей, - то увидел, как наши, подошедшие на помощь вертушки, поливали огнем окрестные горы, доделывая то, что мы начали. Когда ко мне подбежали наши и стали отдирать мои руки от пулемета, который я все еще сжимал мертвой хваткой, в долине не осталось ничего живого. - Андрей тяжело вздохнул. - Наши потери были катастрофическими. В моей роте только семь человек не было ранено... Убитых духов никто не считал, да это было и невозможно. В отчетных документах проставили примерное количество - "отряд около тысячи человек"...
Внезапно он остановился, лицо его покраснело, а затем стало пунцовым от прилившей крови.
- Зачем вы заставили меня вспомнить это? - зло бросил Андрей, с ненавистью глядя на меня. - Я столько сил потратил на то, чтобы забыть все это! А вы вернули меня обратно! Зачем? Почему нельзя было обойтись без этих воспоминаний? - он вскочил с кресла и заметался по кабинету как раненый волк.
- Андрей, нельзя было пройти мимо этого...
Он ничего не ответил.
Я сидел и молча наблюдал, как из пациента выходит злой демон агрессии, с давних времен спрятанный в отдаленных глубинах его души. И поскольку он был недосягаем для сознания Андрея, он начал разрушать его тело изнутри. Язва желудка и лишний вес - яркое тому подтверждение.
Андрей продолжал метаться и изливать на все и вся свою агрессию. Я терпеливо ждал, когда демон выйдет наружу и ослабит свою мертвую хватку. Но дождаться не получилось - пройдясь по этому миру и моей работе, пациент со злостью покинул кабинет. Я остался в тишине, внезапно воцарившейся везде, даже внутри меня.
- Представляю, что могли чувствовать люди в такие моменты, когда Андрей выходил из себя! - подумалось мне. - Вряд ли кто-то долго мог выносить, когда все вокруг утюжится, словно дорожным катком.
Мой рабочий день был закончен. Оставив свою машину на стоянке, я решил сегодня пройтись пешком. Нужно было привести свои мысли и чувства в порядок.
Вечером, когда я укладывал своего сына спать и читал ему сказку, раздался телефонный звонок. Это звонил Андрей.
- Добрый вечер, док, - сказал он дружелюбно.
- Добрый вечер, - поприветствовал я.
- Извините, что звоню так поздно, но мне нужно вам кое-что сказать.
- Да, Андрей, слушаю вас.
- Я хочу поблагодарить вас, - начал он. - Мне сейчас очень хорошо и спокойно. Мы с женой (он не назвал ее "бывшей") недавно вернулись с прогулки. Были на набережной, говорили о жизни, о нас. Я и жена получили огромное удовольствие от всего, что было вечером. Многие-многие годы я не испытывал ничего подобного. Спасибо, вам.
- Я очень рад, что вам стало легче, Андрей. Вы молодец. Сегодня был сделан большой шаг в сторону вашего здоровья. Я думаю, что у вас все будет хорошо. Увидимся через неделю.
- Конечно. До встречи.
- Мне очень нравится моя работа, - подумал я, когда положил трубку. Особенно в такие моменты, когда еще один человек стал более счастлив, и, соответственно, счастливее стали люди, которые находятся рядом с ним. Это прекрасные чувства о том, что ты не зря живешь и работаешь...
Андрей, после описанных событий, проходил свой анализ еще полтора года. Он был настойчивым пациентом и никогда не пропускал сессии. Его отношения с женой и с дочерью наладились и стали очень комфортными. Вернулись к нему и старые друзья, которых он давно отпугнул своей необузданной несдержанностью.
Были в нашей совместной работе и трудные периоды, особенно, когда появлялись негативные переживания в отношении отца, и Андрей проецировал их на меня. Но, в конце концов, он смог с ними справиться и нашел в себе силы довести анализ до конца.
Андрей и его жена были очень удивлены, зарубцевавшейся многолетней язве и потере тридцати килограммов лишнего веса - следствие процесса, когда бессознательные переживания перестали провоцировать тело на болезнь и самоуничтожение. Сейчас Андрей регулярно тренируется в своем спортзале, который открыл совместно с супругой. Скоро они планируют значительное расширение своего бизнеса. Я очень рад за них и желаю им счастья!
В целом анализ оказался успешным. Андрей проработал фигуру своего отца, ради которого пытался делать все в наилучшем виде, но от которого так и не смог дождаться похвалы, и получил свободу. Теперь, по его словам, он стал жить для себя и своей семьи, а не для идеалов холодного отца. В этом Андрей видит особое наслаждение. Негативное отношение к нему и неосознаваемые чувства привели его на поля войны, где он мог погибнуть или умереть позже от всего того, что повидал. Но все же здоровая часть личности Андрея помогла ему найти путь исцеления и дала ему силы довести все до счастливого конца.
Сейчас у Андрея растет вторая дочка...
